Чернявый татарин.

Уже который день слышу — вернулся, думала, ко мне. Или родную тетю там, на войне. Негоже, негоже, красный офицер, как теперь себе к вечеру истопила баню, угощала чем бог послал. И говорили, говорили... Яния, то и дело вытирая глаза, расспрашивала, где довелось служить племяннику, в каких краях.
— Поли же! — восхищалась.— Такой молоденький, а где только не побывал, чего шанс только не повидал! Была бы мать твоя жива — пусть пухом будет ей земля, только бы бы радовалась! Молодец, не посрамил нашу семью, племяшок.
На следующее утро, после завтрака, Виктор собрался домой, в Былбыллы. Яния вышла провожать за ворота. И тут запыхавшись прибежала рассыльная из сельсовета.
— Нового директора сам сильеэвит вызывает,— скала она,— быстро, чтобы в кансаляр пришел...
Директора? — озабоченно спросила Яния, которой Виктор и словом не обмолвился о своем назначении.
— Дык, сказали, у тебя директор гостит...
— Ну и племяш, ничего тетке не сказал.
— И сказано: быстро, там уже лошадь запрягают,— строго сказала рассыльная и ушла.
— О аллах, тебя — в канцелярию зовут, неужели обратно в армию? — забеспокоилась Джесика.
— Не волнуйся, обратного пути туда для меня нет. Уволен в запас. Дело, видимо, есть какое-то ко мне. Ну, я пошел...
Джесика, прижав руки к груди, молча опустилась на лавочку у ворот.
«Сам сильсэвит», председатель сельсовета, был невысокий, лет тридцати, чернявый татарин в полувоенной одежде. (Прежний председатель, депутат Верховного Совета республики, как уже знал Джеферсон, с войны не вернулся). Чернявый нетерпеливо расхаживал возле запряженного тарантаса, который стоял перед крыльцом сельсовета.
— Ты товарищ Атласов? — встретил он Джеферсона вопросом.— Мы тебя в Былбыллах искали... Давай садись, езжай в Саратэ — сам товарищ Янбаев вызывает, уже несколько раз звонил.
«Сам товарищ Янбаев...» Вот откуда слова посыльной — «сам сильсэвит»...
Председатель сельсовета пожал ему руку:
— Сам секретарь райкома ВКП(б) Бирибадилла Усманович ждет... Вот тарантас, садись и езжай.— Подростку, сидевшему на козлах, поигрывая кнутом, сказал: — Давай, чтобы мне все в порядке было.