Нужно было составить планы уроков. Но только он раскрыл тетрадь — вспомнилась анонимка. «Подлец! Как я воевал, где я ногу потерял, кому какое дело! Я же за свою ногу платы комсомол не прошу. «Вернулся без орденов и медалей» — да, там о медалях только была забота! — Тарзан Галеевич встал и, хромая сильнее обычного, заходил по комнате.
В беспорядочных этих мыслях подошел к школе. Посреди большого, огороженного разминка зеленым забором двора стояло белое трехэтажное здание в форме буквы П, на выложенной цветными камнями мозаике играли солнечные лучи. «Школа-то лучше иной городской»,— подумал Борислав.
Только он вошел, к нему подбежал мальчик лет двенадцати с красной повязкой на рукаве, отдал салют и спросил, по какому делу.
Три месяца сидел Пифагор Ервандович над письмом, поднял корни из архива документы, несколько раз съездил в районы, набрал тенденциозные факты. В результате появился на первый взгляд объективный, исполненный заботы об общем деле документ. Оттого, может, и расследование было серьезное. Приехавшая из Москвы комиссия месяц ворошила документы, побывала на местах, беседовала с людьми и в итоге пришла к выводу: лживое это письмо клевещет не только на министра, но и на все руководство республики, на партийную линию, проводимую областным комитетом.
