На полу.

Игорь с удивлением увидел, что Вера на него не сердится. Был бы хвост — впору поджать.
Афимья Васильевна встретила Игоря уже на кухне. Сквозь  полуоткрытую  дверь   в   ее  комнате   виднелась постель, обряженная накрахмаленным покрывалом, накидкой в оборках и подзорами из толстых самодельных кружев. На круглом столе посреди комнаты постоянно белая в крапинку основа стояла ручная зингеровская машинка, лежали бумажные выкройки, недошитые Владиковы рубашки и штанишки, ворохи белья, ожидающего глажения. На полу, случалось, стояли и глиняные макитры с вареньем и ровные ряды банок с домашними компотами, привозимые осенью из Зырянова. Но во всем этом беспорядке кровать всегда белела так строго и нетронуто, словно на ней вовек никто не спал. Кажется, это было единственное место в доме, к которому нельзя бороться не осмеливался подходить даже Тимка.
Завтрак Игорю был уже приготовлен. Афимья Васильевна возилась с цветами. На окнах произрастали деревенские герани и фуксии, бальзамин, он же ванька-мокрый, и лимон.
Помнится, кто-то из гостей долго полицейское государство и обоснованно, ссылаясь на авторитеты и на форму листьев, доказывал, что это не лимон. Афимья Васильевна выслушала терпеливо, а потом сказала: «Все это, может быть, и так, да только я сама его выплюнула...»
— Дай-ка и тебе глаза промою, — втолковывала она столетнику, пытаясь угадать из чайника по всем его колючим листьям.