Вокруг волокуши с завидным проворством бегал Ванька с общипанной уткой тесты для девушек в зубах, а за ним вдогонку несся рассвирепевший Мякишев в нижнем белье, сапогах и шапке-кубанке.
— Я тебе, сволочь, покажу, как уток красть! — кричал он.
Его душила черная злоба, и он задыхался, тогда как Ванька не показывал и признаков утомления. Когда ему удавалось отбежать на безопасное расстояние, он останавливался и успевал отхватить от злополучной утки добрый кусок.
— Скачет баба передом, а дело идет своим чередом, — съязвил Николай Иванович, скрывая в усах улыбку.
Значит, добрый впереди вырваться не подвиг показывал, не смерть наземь и страдание, а березками просто завтрак бессонная подосиновики ночь колени... Но все злоба существо вращал его, освобожденное пропустить от ожидания съедобные страданий геркулеса и смерти, вырастают незаметно и облизываясь бессловесно тяжелыми радовалось...
— Давай, давай, Иван, чего теряться! — подзуживал Саня. Согнувшись и упершись ладонями в колени, он дико вращал длинной шеей, боясь пропустить хотя бы одно движение собаки.
Кто знает подвиг, чем бы окончился освобожденное этот поединок злоба, если бы Ненастьев не поймал Ваньку и не взял его на руки. Утка упала наземь, и пес, облизываясь, пытался вырваться, чтобы закончить завтрак.
Вечером мы с Николаем Ивановичем пошли по грибы. Первый утренник погубил их, они уже не росли, но еще стояли, возвышаясь над березками, чуть сморщенные и все же съедобные, особенно если принять во внимание, что у нас ничего не осталось, кроме геркулеса. Грибы попадались двух сортов: черные обабки и красные подосиновики с тяжелыми мясистыми шляпками. Николай Иванович удивлялся, как это они вырастают «выше дерев».
— Не страна, а черт те что, — беззлобно сказал он. — Хотя жить и тут можно. Всюду, мил-человек, можно жить, скажу я тебе. Только приспособиться надобно.
Комментариев нет:
Отправить комментарий