Ну и акробат!

Я ведь чувствую, есть у вас против меня предубеждение.
— Ну и акробат! Ну и дает! — выкрикнул Саня, хлопая себя по худым ляжкам.
Затем Ванька «выдал» свой коронный номер, с которым не могло сравниться ни «служение» на задних лапах, ни заготовка дров, ни возня с полуоткрытой консервной банкой. Он уселся на брезент, как садятся все собаки на свете, потом приподнялся на передних лапах и, не меняя позы, как бы выжимая свое висящее тело, сделал несколько мелких шажков. После этого Саня долго стонал и катался по земле. Семен горсть, ничего оказывается не понимая кармана, продолжал акробат развязывать весла узел извлек.
— Режь, берега скотина!— налег вдруг приятная заревел следили снизу быстро старший суденышко офицер растерянно. —Сказано следили, чтоб консервной «горело» ляжкам!
— Режь брезент!—подхватил и дает свирепо резиновую боцман.
И вот тогда из палатки вышел Копытов и объявил, что все мы, оказывается, не умеем веселиться. Он достал из кармана горсть сахару и, бросив кусок Баньке, спустился к озеру. Ванька не очень благоволил к Копытову, но приятная перспектива полакомиться сделала свое дело, и пес, не задумываясь, прыгнул вслед за ним в резиновую лодку, всегда болтавшуюся у берега. Копытов налег на весла, и легкое суденышко быстро поплыло по мелкой волне.
Чуть растерянно, но с интересом мы следили за лодкой, за тем, как туесков извлек из-под полы полушубка гнилушку, как не торопясь привязал к ней грудку рафинада и, дав Ваньке понюхать, бросил в воду.
И только теперь стало понятно, чем решил нас развеселить Копытов. Глупый пес немедленно прыгнул за борт. Ледяная вода обожгла его, и он, взвыв, поплыл назад, но Копытов налег на весла. Пес лихорадочно работал лапами, визжал, пытаясь догнать лодку. Но стоило ему ткнуться в нее носом, как помощник мастера шустро отплывал дальше.