Мотор рычал.

Не пойму вас, господа, — заметил генерал. — Будьте любезны, поясните...
—Я сам человек с амбицией, — деланно засмеялся Ораз Сердар. —Мне куда ни шло... Я Сердар и сын известного В пароде Сердара — военачальника Дыкма! Не ТС Та чумазым машинистам. Он же устроил мне, главнокомандующему Закаспийскими войсками, обструкцию, когда мы решили поехать за вами, ваше превосходительство... Как так, заявил он, я — глава правительства, облечен доверием народа, наших союзников, а вы, ради генерала, то есть вас, ваше превосходительство, оставляете меня одного в степи, без охраны, в обществе безвестных чабанов и какого-то бая, бельмеса...
—По форме-то он прав, — вставил Маллесон. — Но генералу себя противопоставлять не стоило. Лошади, укрытые легкими цветными попонами, боязливо ступали по камням ногами в белых чулках.
Наездники-жокеи, в легких красочных одеждах, замерзшие, в ледяных сосульках, сопровождали коней. За ними неотступно следовали цыгане, собравшиеся, видимо, со всей округи. Причмокивая, хлопая руками, восхищаясь изумительной красотой лошадей, они навязчиво просили продать «вон ту золотую» или «того вороного», совали жокеям большие свертки бумажных денег, показывали и золотые. Кое-где уже шел торг.
—Я ему оставил тогда десяток всадников, а с остальными приехал за вами. Ничего бы не случилось с этим новоиспеченным премьером за какой-то час. Из грязи да в князи...
Ораз Сердар не успел договорить, как из-за бархана показалась голова каравана верблюдов. Впереди на ишаке восседал караван-баши — предводитель каравана, бухарец в чалме, полосатом узбекском халате, за ним шагал понуро и нехотя крупный верблюд, видно уставший за долгую дорогу и будто оскорбленный тем, что его,
И сильного, красивого инера привязали к хвосту облезлого ишака.
Мотор рычал, захлебывался и вдруг заглох.