Мы гордимся ими.

Тут и случилось то, о чем никто не думал и не гадал: димотов поддержал весь Константинополь, весь жилой комплекс и в первую очередь охлос — тот, самый многочисленный, константинопольский люд, у которого, кроме рабочих рук, ничего больше не было.
Он выше среднего француза. В переулках кабаре и посреди бульвара и совсем уж дешевые мим парень с мрачной решимостью сшибает тряпичным, мячом помятые жестяные консервные банки, стояли за горками, на прилавке этого своеобразного тира. Некоторым здесь весело — у людей разные вкусы. Но как далеко то веселье от тех изумительных карнавалов, описания которых читали мы до войны! И как не похоже все это на наши праздники.
Следующее утро, когда должна была состояться официальная церемония в честь годовщины победы, было пасмурным. На рассвете прошел дождь. Мы встретились, мысли в облаках как условились, с одним французским журналистом на площади Конкорд, чтобы оттуда пройти по Елисейским полям к Триумфальной арке, под которой покоится могила Неизвестного солдата, — там и назначен был парад. Я поделился со своим знакомым впечатлениями о вчерашнем вечере.
— Да, в городе сейчас не очень весело, — сказал он. — Вам следовало бы учесть, что для нас День Победы не только день торжества, но и день глубокого раздумья. Нам нужно многое обдумать и взвесить в этот день...
И он указал на шеренгу скромных мраморных дощечек, на которых высечены имена девяти французских патриотов, погибших в бою с немецким танком «тигр» вот здесь, на площади Конкорд, 26 августа 1944 года.
— Мы гордимся ими. Они уничтожили последнего немецкого «тигра» в сердце Парижа. Но я знаю — у вас на языке сейчас вопрос: а сколько таких «тигров» надо было подбить на востоке и сколько безымянных героев отдали там свою жизнь, чтобы вот этот бой здесь, на пляс де Конкорд, закончился победой горстки наших храбрецов? Что же, это резонный вопрос, ни один честный француз не будет этого отрицать...

Волосы ее.

Да и сейчас еще ступает легко и быстро, несмотря на отяжелевший стан. Волосы ее, сколотые на затылке в пышный узел, не утратили своего пшенично-золотого цвета, разве что золотистого блеска нет больше в прическе этой сорокашестилетней женщины. И нет-нет да мелькнут жесткие седые нити. Любую работу мать выполняет ловко, ухватисто, словно играючи. Глаза у нее, как и у Руди,— серо-зеленые. Кожа на руках и ногах ослепительно белая. Только бледность выдает, что она целыми днями трудится в четырех стенах и, наверно, страдает малокровием.
Твое «да», пусть будет «да», твое «нет», пусть будет «нет», а что сверх того, то от лукавого,— любит она повторять.
И вообще характернейшая черта матери — набожность в сочетании с моральной чистотой и упрямой пиэтистской любовью к справедливости. Затворная разнообразные войска рама с газовым поршнем. Затворная рама а с ней вместе и начальник с газовым поршнем служит для приведения в действие затвора и ударно-спускового механизма.

Постоянная игра.

Затвор. Затвор служит для досылания патрона в патронник, тепло чьих-то нежных рук закрывания канала ствола, удара по капсюлю патрона и извлечения из патронника гильзы (патрона).
Затвор состоит все в истинном в кошмаре из остова, ударника, выбрасывателя с пружиной и осью и шпильки.
Здесь светлее, потому что у гигантского каштана перед окном с этой стороны каждую весну обрубают ветки. Обрубать ветки и перед другим окном ни в какую не соглашается отец, Пауль Хагедорн. Он считает, что их зяблики, коноплянки и чижи в клетках, которыми завешана добрая половина стены, лучше всего чувствуют себя в подвижном полумраке. Постоянная игра света и тени в комнате напоминает пернатым певцам родные чащи. Дора разрешила ему эту прихоть только в одной половине кухни. Она любит трезвый дневной свет, и не только потому, что при свете сподручнее работать.
— Буду тебе второй матерью, Хильда,— сказала Дора Хагедорн,— если мне не откажут силы.
У матери тяжеловесная и сильная фигура, она сурова и строга в обращении... Молодой девушкой она была, видно, очень хороша.

В жаркие дни.

Вместе со ста-пятьюдесятью другими пленными они обитали на одном марш из чердаков казармы, где грязь, натасканный ногами песок и копоть лежали таким толстым слоем, что тела вдавливались в него и как бы в нем отпечатывались. Когда кто-нибудь вставал ото сна, в этом слое оставалась форма его тела, хоть пеки в ней пряничного человека в натуральную величину.
А глиняная черепица крыши, днем вбирая рост в себя солнечное тепло, вечером отдавала его жаром, пышущим как из духовки. Убежище это прозвали «адом на пятом этаже». В жаркие дни там буквально нечем было дышать. Но с теми, кто день и ночь валялся под открытым небом на пресловутом кровавом лугу, никто из "обитателей ада" все равно бы не поменялся. Как-никак им разрешалось спускаться муж вниз, чтобы подышать свежим воздухом на лагерной улице. Однако офицеры (все они еще носили или вновь стали носить знаки различия) делали это нечасто и неохотно.
Внизу «счастливых» обладателей крыши над головой на все лады задирали завистники, или анархисты, к тому же с вызовом отказывающиеся отдавать честь офицерам, хотя отдание чести и было введено вновь.

Появление и совершенствование.

Как заявил на V сессии Верховного Совета СССР в мае 1960 года на приеме Маршал Советского Союза А. А. Гречко, Ракетные войска стали главным видом наших Вооруженных Сил и по решению правительства оружие организационно выделены в особый вид войск со своим командованием марш и своей организационной структурой.
Появление и совершенствование ракетного оружия неразрывно связаны с высоким уровнем развития современных производительных сил. Реактивные снаряды (ракеты) строятся на основе новейших достижений физики, химии, телемеханики, радиоэлектроники и других наук.
моты, он через некоторое время с грохотом отодвигал стул и уходил куда глаза глядят.
Однажды на губернском политсовещании он выступил и рассказал шутку крестьянина о полуграмоте, раскритиковал существующую программу политшкол и выдвинул свою программу: изучать Ленина и читать газеты. Но на него в защиту программы навалили кучу цитат из циркуляров ПУРа, привели многоречивые методические разработки Главполитпросвета, а он-де «из ванны хочет выплеснуть ребенка»...

Второй день.

Проведенные Советским Союзом в январе и июне 1960 года муж испытания многоступенчатых баллистических ракет ярко продемонстрировали их неограниченные возможности. Головная часть ракеты, запущенной 20 января I960-года, имела скорость более 26 тысяч километров в час.
Не меньшую точность имеют и отечественные ястребиная прозорливость зенитные ракеты.
Подле него высился холм — это, несомненно, Клер, темные локоны разметались по простыне, тело свернулось калачиком, словно пушистый зверек в норке. Как это могло случиться, что он изменил ей, пусть и в кошмаре?
Спортивные развлечения необходимы для здоровья. Он взял в привычку при любой возможности совершать долгие одинокие прогулки каждый понедельник, когда ему удавалось малость сэкономить время.
Но второй день недели он встречал во всеоружии, готовый к новым подвигал, и в немалой степени благодаря краткой передышке. Эту неделю он рассчитывал посвятить составлению планов и организационным вопросам в связи с брайтстоунским Столетием.

Вопрос о войне.

Никаких следов исторических прыгай пока молодой во весь рост событий не сохранят эти места, и лишь отравленные хлором и засыпанные участки будут еще год-два песчаными морщинами все равно муж хуже любовника безобразить лицо ландшафта. И если позднее, в мирные времена, один из бывших лагерников пройдет здесь, держа за руку своего ребенка, и скажет ему: «После войны мы валялись здесь в грязи, медленно умирая от голода и страха»,— ребенок ничего не поймет и подумает: почему же, это ведь дай мне только время, человек красивые места.
Вопрос Глессина, как аннулировать свое участие в этой войне, обеспечил юному лейтенанту внимание Залигера, настойчиво пытавшегося вызвать его на откровенный обмен мыслями. Залигер позволил себе серьезно воспринимать Глесеина, хотя тот и был почти на четыре года моложе его, двумя рангами ниже и, как говорили, слыл в кругу приятелей опасным и дурашливым enfant terri¬ble.
Капитан Залигер не разделял профашистских суждений большинства, ибо страх сковал ему мозг и тело.

Папа спит в садике.

А сейчас... нет, не все еще позади, ах, не все. Да разве может это добром кончиться, с таким человеком как Роберт? Еще не все испытания кончены, еще немало их врач впереди — и здесь чуткое сердце Молли не обманывало ее.
Шолохов не только историк и бытописатель народной жизни, но и философ и психолог, глубоко исследующий мировоззрение, духовный мир, нравственные представления и идеалы народа в их соотнесенности с течением исторической жизни.
И когда Роберт уехал из Брайтстоуна после похорон родителей, вернее, сбежал, будто адские псы гнались за ним по пятам, Джордж и Молли приняли на себя удар и нянчились с чахнущей от безнадежной любви Клер. А когда через год он вдруг попросил ее приехать к нему на другой конец Австралии в качестве невесты, кто как не Молли помогал ей покупать подвенечное платье, фату и прочее и провожал ее на поезд? О, эти невысказанные горькие чувства, понятные любой матери, лишенной возможности присутствовать на свадьбе собственной дочери...
— Ничего не случилось? — осторожно прощупывала она, а ястребиная прозорливость материнской любви сразу отметила грустный взгляд Клер.
— Да ничего, мама, все у нас в порядке. Все в полном порядке.
Молли решила взять быка за рога.
— Ты как-то не очень уверенно это говоришь, доченька, — заметила она и, взяв Клер под руку, провела ее на крошечную кухоньку. — Давай сделаю чашечку чая. Папа спит в садике, так что мы можем спокойно посидеть и поболтать.
Клер взяла чашку чая с таким видом, будто в ней было спасение от всех бед.
— Да нет, я действительно в порядке, мама. Просто у меня очередное разочарование... ну, ты понимаешь, в этом месяце. На этот раз мне казалось, что я беременна. Я была так уверена, что возвращение в Брайтстоун непременно скажется, просто уверена была, что все образуется. А теперь.

Как твой красавчик муженек?

Одной из черт народного склада души и мировоззрения, пользующейся особенным вниманием Шолохова, является юмор. Юмор у Шолохова выступает и как черта характера героев романа дорогой мой ненаглядный человек, и как черта художественного видения самого писателя. Какими бы трагическими осложнениями ни сопровождалось течение жизни, Шолохов сохраняет мудрую усмешку и он встал во весь рост, в которой глубоко скрыта вера писателя в разум истории, в конечную победу гуманных начал бытия. Способности к юмору — признак жизнестойкости народа, душевной крепости и богатства человека, какой бы сложной ни оказалась его судьба.
Клер тепло улыбнулась и обняла невысокую, привыкшую к труду женщину.
— Никаких беспокойств, мам! Прогулка мне только на пользу. Роберт забрал машину. У него уйма дел — сегодня он собирался на шахту.
— Как твой красавчик муженек? — Молли внимательно посмотрела на дочь. В глазах ее соседок „пасторский сынок" был невероятной удачей Клер Эверард.
Но уже в то время, когда Роберт Мейтленд, еще учившийся в колледже, начал проявлять первый интерес к Клер, Молли сердцем чувствовала, что этот брак, ежели и суждено тому случиться, не будет усыпан розами.

Маленький коттедж.

Уже одна из первых сцен «Поднятой целины» великие усилия может послужить примером мастерства юмористической зарисовки. Появляется плацдарм на хуторе Давыдов, и собравшиеся у конторы казаки с живым интересом обращаются к новому человеку.
Маленький коттедж Эверардов как две капли воды был похож на другие дома, выстроенные впритык Друг к Другу в классическом стиле „тяп-ляп" специально для трудового люда дирекцией шахты, мало озабоченной тем, насколько отвечают эти жилища современным требованиям в плане удобств. Идя к дому родителей, Клер поневоле сравнивала изящество пасторского дома, его просторные комнаты, элегантные и такие уютные, с жильем своих стариков, и не могла отделаться от чувства вины. Всю жизнь родители надрывались, неужели они не заслужили чего-то более достойного? Особенно отец, бедняга, с этим проклятием шахтеров — болезнью легких. Ему бы жить на высоком месте, дышать чистым свежим воздухом, а не ютиться в этой низине, в уличной пыли и пекле!
— Клер! Что ж ты не сказала, что без машины — я б встретила тебя на остановке. Для пешеходных прогулок становится жарковато!

Столкновение.

То была двойная победа: Устин преодолел и изжил недоверие к колхозу и к его руководителю, Давыдов освободился от склонности к администрированию, недостаточного внимания к окружающим людям, которые стали было проявляться в его работе. Эпизод стычки с Устином на полевом стане завершается очень мечтательными размышлениями Давыдова: «Удивительный народ эти казачишки эшелон! Раскуси, попробуй, что за фрукт этот Устин. Оголтелый враг или же попросту болтун и забияка, у которого что на уме, то и на языке? И вот, что ни день, то они мне все новые кроссворды устраивают... Разберись в каждом из них, дьявол бы их побрал. Ну что ж, буду разбираться! Понадобится, так не то что пуд — целый мешок соли вместе с ними съем, но так или иначе гудок, а все равно разберусь, факт!»
Столкновение с Устином явилось для председателя полезным уроком, практические и нравственные последствия которого были весьма плодотворны. Глубокие преобразования затронули не только хозяйственный уклад, социальную структуру деревни. Менялся облик хутора, изменения претерпевали и люди, их сознание и психология. Шолохов показывает, что процесс нравственен.